Дешевая слава и дармовые деньги

С момента подписания президентом Узбекистана постановления №3880 «О дополнительных мерах по развитию национальной киноиндустрии» прошел ровно год. В этом документе, в частности, был отмечен «низкий идейно-художественный уровень производимой кинопродукции, недолжное качество сценарной, режиссерской и актерской работы, отсутствие зачастую действенных художественных образов». Изменилось ли что-нибудь в узбекистанском кинематографе? Решили поговорить об этом с известным далеко за пределами республики кинорежиссером и сценаристом Зульфикаром Мусаковым.

— Зульфикар-ака, какие проблемы узбекистанского кинематографа кажутся вам наиболее животрепещущими?

— Заранее скажу, что это сугубо личное мнение рядового кинематографиста, перешагнувшего порог киностудии «Узбекфильм» 43 года назад. За последние 30 с небольшим лет я внес в наше кино какой-то вклад, но не отчетными громкими речами, а фильмами. Кстати сказать, ненавижу это циничное выражение — «ничего личного, только бизнес». Если человек адекватный, не гнилой, у него ко всему имеется личное отношение.

Тридцать два года назад, когда я учился на Высших курсах сценаристов и режиссеров в Москве, один из умнейших людей нашего времени, сценарист и режиссер Андрей Сергеевич Кончаловский, пригласил для проведения мастер-класса Фрэнсиса Форда Копполу. Первое, что тот сказал: «У любого хорошего и любого плохого дела есть свой автор сценария и режиссер-постановщик».

Так что сначала давайте о хороших делах. Во-первых, благодаря нашему правительству сейчас перестраивается здание киностудии «Узбекфильм». До пенсии я все свои фильмы зимой создавал в холодных, неуютных коридорах, промерзлых монтажных, а летом умирал от жары в комнатах, где элементарно не было кондиционеров. Сейчас на киностудии идет ремонт, не такими, конечно, темпами, как хотелось бы (кондиционеры до сих пор не действуют), но дело пошло. Монтажный цех и зал озвучания уже работают, павильон для съемок готов. В общем, люди с удовольствием начали ходить на работу, и это однозначно хорошо.

На съемках фильма "Берлин - Аккурган". Фото из архива Зульфикара Мусакова

Хорошо и то, что для «Узбекфильма» закупили очень эффективную, соответствующую последнему слову техники цифровую камеру «Арри». Это второй важный момент, потому что оборудование — это заказы, а чем больше заказов будет получать наша легендарная студия, тем лучше. Третье. Я бы хотел поблагодарить руководство «Узбеккино» за то, что оно изыскало средства, и шестеро наших молодых кинематографистов, участвовавших в создании фильма «Берлин — Аккурган», поехали на российский кинофестиваль «Ника». Фильм стал одним из пяти номинантов премии Российской киноакадемии (категория «Лучший фильм стран СНГ и Балтии» — Прим. «Ферганы»). Что кривить душой, всем хотелось получить заветную статуэтку, но ее должен был взять кто-то один, — с чем и поздравляю белорусских коллег. Еще один положительный момент — премьерные показы фильмов, созданных по заказу Национального агентства «Узбеккино», в «панорамке» (обиходное название Дворца искусств им. А. Навои, ранее кинотеатра "Панорамный". — Прим. авт.).

— Премьеры — это замечательно, но почему только премьеры? Почему в той же «панорамке» основной репертуар — фильмы частных студий?

— К сожалению, эти необратимые процессы начались давно. Поддержка самодеятельных студий была инициирована одним из директоров «Узбеккино» Агзамом Исхаковым, который руками и ногами поддерживал развитие частного кино. Об этом и, в частности, о том, что государство должно поддерживать произведения искусства, я писал в 2007 году в открытом письме президенту Исламу Каримову. А теперь представьте себе, насколько за эти годы были испорчены вкусы зрителя. Я не против частных студий как таковых, сам снял три фильма в подобных условиях, но студия студии рознь… У этих безграмотных так называемых режиссеров, снимающих фильмы на частных студиях, есть, помимо прочего, один порок. Они думают, что если ты надел кепку-бейсболку и кричишь «мотор», значит, ты стал режиссером. Но это еще ничего не значит — в мозгу-то все равно ничего нет. Для сравнения скажу, что прежде, чем стать режиссером, ваш покорный слуга закончил два режиссерских факультета — наш театрально-художественный институт и высшие режиссерские курсы в Москве.

Дворец кино имени Навои. Фото с сайта Vot.uz

— Почему, как вам кажется, стало так много подобных «режиссеров»?

— По-моему, есть две причины, почему все кому не лень ударяются в съемки фильмов. Главная, конечно, деньги — причем деньги дармовые. Я иногда удивляюсь тем богачам-спонсорам, которые отдают на это дело свои кровные. Как мне рассказывал один из продюсеров подобных студий, половина сразу же прикарманивается продюсером и режиссером. А другой половиной (копейками, в долг) этот же продюсер расплачивается с оператором, актерами и так далее. Все это наличными и без какой-либо документации, и так до следующего лоха-спонсора…

Вторая причина — желание дешевой славы: они хотят, чтобы их узнавали, чтобы они мелькали в журналах, интернете и так далее. По этому поводу как-то раз очень точно Никита Михалков процитировал слова Грибоедова: «Колебание умов ни в чем не твердых».

Я никогда, как у нас, узбеков, говорят, не занимался «пахтачиллик», то есть не подкладывал кому-то мягкие памперсы. Но для меня очень важными стали слова нашего президента Шавката Мирзиёева, сказанные им во время его встречи с творческой интеллигенцией два года назад. Он тогда сказал примерно следующее, цитирую по памяти: «Я не допущу совмещения понятий бизнеса и искусства. Узбекское кино для охраны нравственности, спокойствия, правильного мировоззрения имеет то же значение, что и Министерство обороны, — а иногда даже важнее».

— Насколько мне известно, сейчас ежегодно 76 процентов средств государственного заказа передается частным студиям…

— Это наш нынешний директор «Узбеккино» оговорился. Я выяснял, оказалось, что не 76, а около половины. Но все равно получается, что половина бюджетных средств идет частным студиям, которых в республике десятки, и половина — трем государственным: «Узбекфильму», «Узкинохронике» и «Каракалпакфильму». Как же так? «Узбекфильм» — студия с богатейшей историей. Сами посмотрите, все шедевры узбекского кино создавались именно на ней. Если частные студии так уверены в себе, пусть ответят на элементарный вопрос: «Что же вы, господа, не берете долгосрочный кредит?»

— Кстати, то же постановление президента говорит, что «участие кинокомпаний, независимо от формы собственности, в производстве кинопродукции по государственному заказу осуществляется исключительно на основе конкурса, организуемого НА "Узбеккино"». Но, насколько мне известно, никаких подобных конкурсов для частных студий не проводится.

— Не знаю. Для меня это темный лес.

— Но, если частные студии не проходят через тендер, каким образом они получают госзаказы?

— Ну, этот вопрос напрашивается. Почему дают деньги этой студии, а не другой? Не подумать об этом может либо слепой, либо очень наивный человек... Пусть проводят тендер. Но для этого нужно поставить все на нормальные, цивилизованные рельсы. Если, например, частные студии будут покупать сценарии, тогда они могут стать полновластными хозяевами конкретного проекта. И тут необходимо, чтобы работал закон об авторских правах. Они же ни одной копейки своей не тратят.

Зульфикар Мусаков на съемках. Фото из архива Мусакова

В Москве это уже давно пройденный этап. Да и во всем мире любая студия прежде всего покупает идею, пусть на уровне синопсиса, а если есть литературный первоисточник, закупают права и заказывают сценарий. Если бы и у нас было так же, тогда появилась бы настоящая конкуренция. Но для этого нужно, чтобы в частных студиях работали люди, кумекающие в кино. Вот и получается, что в сложившейся системе есть почва, так сказать, для творческой коррупции.

— Это правда, что три подряд бывших директора «Узбеккино» находились под судом по подозрению в коррупции?

— Там дело очень темное. Пострадали очень многие. Моего директора фильма «Свинец» нашли повешенным в подвале киностудии. Трое бывших председателей «Узбеккино» официально выплатили огромные штрафы непонятно за что и были амнистированы. До сих пор дело не оглашено официально. Слава богу, я далек от финансовых вопросов, всю жизнь получал зарплату по ведомости, хором и вилл у меня нет, в денежных делах ничего не понимаю…

— А вам предлагали быть руководителем?

— Упаси боже… У меня есть профессия.

— Предположим, что на должность директора «Узбеккино» пришел профессиональный честный человек из кинематографической среды. Теоретически он может навести порядок. Но удастся ли ему это в реальных условиях? Не станут ли ему вставлять палки в колеса, а если станут, то кто?

— Объясняю. Часто ссылаются на то, что есть некий приказ сверху. Но — и здесь я отвечаю за свои слова — ни один из вышестоящих руководителей не дает указание делать плохой, безвкусный, бездарный фильм. Он, конечно, может дать тему госзаказа. Но, извините, такие шедевры, как «Поднятая целина», «Тихий дон», «Освобождение», «Война и мир», «Судьба человека» — это тоже были госзаказы.

— То есть качество все-таки зависит от степени таланта режиссера и его принципиальности?

— Вот вам простой пример: если у вас заболел зуб, вы же не пойдете в шиномонтаж, это было бы абсурдом. Вы пойдете к стоматологу. А вот в нашем кино возможно все! В худсовете могут сидеть люди, которые за всю жизнь ни одного кадра не сняли. Они достойные люди, могут представлять что угодно, но никакого отношения к кино не иметь. Поэтому я все время говорю — нужны профессионалы.

— Недавно вы задали вопрос руководству «Узбеккино», почему в нашем кино нет злободневных тем. В областях же нет света и газа, вечные проблемы с хлопком, не говоря уже обо всем остальном. В свою очередь и я хочу задать подобный вопрос: почему, к примеру, в нашем кино не отражается самая на сегодняшний день злободневная тема незаконного сноса домов?

— По поводу сноса домов, думаю, тут эффективнее сработает интернет, в частности YouTube.

Думаю, это временно. Во всяком случае, я видел хокима Ташкента в интернете, и тот обещал никого не обидеть. Хотя тема назрела… Чего уж говорить, цензура есть. В этом отношении мне везло: за 28 лет своей деятельности я снял 23 фильма, и какими им быть, решал только я.

— А не приходилось ли вам идти на компромисс? Например, в советские времена режиссеру предлагали сначала снять фильм на ура-патриотическую тему, а зато потом он мог снимать то, что хотелось ему?

— Я вам отвечу словами моего любимого режиссера Георгия Данелия: «Я не снял все то, что хотел, но я никогда не снимал того, чего не хотел». Знаете, борьба художника и чиновника вечна — побеждает более настоящий. Художник иногда не понимает, что его творчество и жизнь — как сообщающиеся сосуды: чуть-чуть предал себя, прогнулся, и все, это тут же отразилось на его творчестве.

Александр Довженко когда-то говорил: «Мы нигде не раздеваемся так, как на экране». Мы можем носить галстуки, шапки-бейсболки, отрастить бороды — это все внешнее, наносное. Экран ясно покажет, каков ты на самом деле. Самый главный судья — не критик и даже не зритель, а время. Хороший фильм с годами не стареет. Так что все зависит от меры таланта режиссера.

— Вот вы обмолвились, что цензура в узбекском кино все-таки существует…

— Я вам скажу парадоксальную вещь: я — за цензуру. Но какую? Разумную. Благотворную. У каждого режиссера и сценариста должна быть самоцензура. То есть существует ряд качеств или действий, которые в наше тревожное время недопустимы: пошлость, открытое натравливание одной нации на другую, проповедь межконфессиональной розни, пропаганда войны, насилия.

Если задуматься, каждый боевик можно подвести под уголовную статью. Это зависит от личной внутренней культуры каждого — того, кто вознамерился, говоря современным языком, послать месседж всему миру. Имеешь ли ты что-то новое сказать людям? Кто ты такой, чтобы что-то нести людям, если у тебя в мозгу две извилины?

— Вернемся к цензуре: на каком этапе она существует — на уровне руководства «Узбеккино», худсовета?

— Прежде чем ответить, приведу интересный пример. Никита Михалков после съемок своего «Сибирского цирюльника» отправил его на премию «Оскар». И после этого получил письмо от своего друга Кевина Костнера. Тот, будучи членом американской киноакадемии, написал, что Михалков снял замечательный фильм. Однако его, американца, задевает тот факт, что американка выставлена содержанкой и авантюристкой. В какой-то мере Костнера понять можно, потому что он болеет за имидж своей страны.

Почему я на этом заостряю внимание? Лет десять назад меня вызвали на комиссию. Решался вопрос: давать ли разрешение снимать на территории Узбекистана совершенно серенький российский сериал «Платинум», где действие происходит в некой среднеазиатской стране.

Меня пригласили на эту разрешительную комиссию — кстати, в каждой стране есть подобная: и в США, и в Англии, и в Японии, — я сам проходил эти экзамены. И вот российский продюсер этой картины с телеканала НТВ открыто говорит нам: «Ребята, у меня за каждую вашу подпись в портфеле лежит по три тысячи долларов». Я его, конечно, откровенно послал. Почему? Все костюмы узбекские, все актеры также из Узбекистана, а герои их по сценарию показаны не в лучшем виде — все члены наркомафии, кровавые, жестокие отморозки. Разве мне, как коренному узбеку, это не будет обидно?

В Туркменистане им снимать не разрешили. В тот момент якобы случилось покушение на Сапармурата Ниязова, и именно тогда произошло некоторое похолодание отношений между нашими странами. А вообще, о не очень благовидных играх НТВ я знаю не понаслышке, сам работал там, снял русский сериал… Вот о какой цензуре я говорю.

Владимир Машков на съемках в Узбекистане. Фото пресс-службы телекомпании НТВ

Точно так же год назад сюда приехал российский режиссер и снял-таки фильм, действие которого происходит якобы в одной из азиатских стран. Там по сюжету случается нападение на воинскую часть. На самом деле такое в истории было — во время гражданской войны в Таджикистане. Но Таджикистан съемочную группу в свою страну не пустил. А у нас пустили, хотя съемки проходили в дни улучшения узбекско-таджикских отношений.

С Владимиром Машковым, сыгравшем в этом фильме главную роль, договорился о мастер-классе наш земляк, мой друг детства, известнейший актер и режиссер Игорь Золотовицкий. Мне и моим ученикам Машков клятвенно пообещал, что к Узбекистану он никакого отношения иметь не будет. И вот фильм выходит на экран, и что я вижу? Я вижу Хиву, узнаваемых узбекских актеров, сыгравших далеко не мирных жителей. Стало как-то неловко за слова известного актера… Не думаю, что это послужило позитивным фактором в отношениях между Россией и моей страной. Знаете, для меня, человека уже пожилого, отца и деда, такие понятия, как спокойствие и мир в своей стране, не пустой звук…

— А если на суд худсовета предложат сценарий, не содержащий в себе ничего крамольного, но при этом он очень острый, на злобу дня. Исходя из каких критериев вы как член худсовета будете голосовать?

— Только исходя из соображений: талантливо — не талантливо, профессионально — не профессионально. Главный бич нашего кино в том, что в него лезут непрофессионалы. Иногда лезут несостоявшиеся писатели. Хотим мы того или нет, у нас нет Айтматовых, нет Чабуа Амирэджиби, нет Иона Друцэ, нет Энна Ветемаа… Книги наших писателей, кроме разве что Тахира Малика, валяются в книжных магазинах — их никто не читает. И ими, как и в случае с частными киностудиями, движут всего две силы: желание славы и возможность заработка каких-то мизерных денег. Как ни странно, я их не осуждаю — мир вообще перестал читать…

— В киношной среде говорят, что недавно созданный Фонд развития национального кинематографа прибрала к рукам некая семейная пара: Ойбек Абдушукуров и Мухлиса Азизова. Так ли это? Каковы задачи этого центра и насколько он с ними справляется?

— Несколько дней назад я впервые поговорил с этими людьми. Не знаю, кем кто кому приходится, мне это неинтересно. Одно скажу — беспардонность их меня поразила. У меня по этому поводу всего несколько вопросов. Неужели это нормально — включить в семерку Оскаровского комитета Узбекистана самих себя, то есть двух молодых людей? Какой выдающийся вклад в киноискусство страны они внесли? По логике вещей комитет должна была тайно избрать киноакадемия страны, у нас для этого есть Союз кинематографистов. Впрочем, это опять-таки только мое личное мнение. Сказал же поэт: «Позорно, ничего не знача, быть притчей на устах у всех...» Я-то сам ни в какие комитеты не стремлюсь.

— А если пригласят?

— Не пойду. Я надеюсь, что и без этого наш «Берлин — Аккурган» отборщики 2019 года посмотрят и включат в список фильмов-кандидатов.

Зульфикар Мусаков на съемках. Фото из архива Мусакова

— После развала СССР Союз кинематографистов страны передал узбекистанскому Союзу 119 тысяч долларов. Бывший директор «Узбеккино» Агзам Исхаков уверял, что на эти деньги совместно с Францией снят фильм. Хотелось бы узнать, где этот фильм и как он называется? И, кроме того, где деньги, предназначенные членам Союза кинематографистов Узбекистана?

— Скажу только о том, чему был сам невольным свидетелем в коридоре «Киноцентра»: долю Узбекистана в московском «Киноцентре» составляла именно эта сумма. Покойному Шухрату Аббасову чиновник «Киноцентра» сказал, что сумму переведут на счет «Узбеккино». Насколько я знаю, бывший директор «Узбеккино» Мухаммад Дост ни копейки из этой суммы не тратил, берег. Потом его сняли… А фильма этого я не видел. Вот и все, что знаю…

— И последний вопрос: после премьеры вашего фильма «Берлин — Аккурган» вы заявили, что больше кино снимать не будете. Это на самом деле так или с вашей стороны это было некое лукавство?

— Не лукавство. Я был доведен до отчаянного состояния, когда из-за отсутствия средств мы с последним фильмом вынужденно простаивали полгода. Все зависит от интонации, с которой меня спрашивают. Если с хитрой и злорадной улыбочкой, мол, вы же обещали, так что это было на самом деле — такой пиар-ход? Таким ехидникам отвечаю: «Вот вам назло и буду снимать». Плевать я хотел на пиар и на таких людей. А тем, кто с сочувствием просят: «Снимайте, пожалуйста, дальше», я говорю, что ради вот таких зрителей я и возвращаюсь в кино.