Свобода заражать

С момента ослабления карантина в Киргизии прошло чуть более полутора месяцев, и последствия этого решения настораживают. За июнь в стране более чем вчетверо выросло количество заразившихся COVID-19. Больницы переполнились пациентами с пневмонией, которая почти наверняка имеет отношение к коронавирусу. Заразившиеся COVID-19 есть в парламенте и правительстве. Президент Сооронбай Жээнбеков 24 июня не смог попасть на парад в Москве, потому что в его делегации обнаружились двое зараженных. А теперь двусторонняя пневмония выявлена у бывшего президента Алмазбека Атамбаева, недавно приговоренного к 11 годам и двум месяцам лишения свободы.

Между бедностью и болезнью

Киргизия – очень свободная и очень бедная страна. За время независимости там успели свергнуть двух президентов, а буквально на днях третьего (Алмазбека Атамбаева) приговорили к 11 годам и двум месяцам колонии. Если сравнивать с другими странами Центральной Азии и постсоветского пространства, то местная пресса, политики и гражданское общество пользуются фактически неограниченной свободой. Власти предпринимают спорадические попытки сдерживать ее довольно-таки жесткими методами — так, недавно в стране приняли спорный закон «О манипулировании информацией», фактически вводящий интернет-цензуру… Но никто не помешал кыргызстанцам активно протестовать против этого закона, в том числе посредством уличных акций.

При этом хронический дефицит бюджета — фактор, влияющий в Киргизии фактически на все. В том числе на систему здравоохранения. Зарплата врача со стажем более 30 лет, набравшего максимальное число баллов за хорошую работу, по состоянию на осень 2019 года составляла 30 тысяч сомов ($428). И это еще втрое больше, чем было до недавнего повышения зарплат. Естественно, такие финансовые перспективы приводят к дефициту кадров. Плохо обстоит дело и с техникой… Нехватка машин скорой помощи остро ощущается даже в Бишкеке, а в отдаленных селах может годами отсутствовать хотя бы один спецавтомобиль или топливо для него. И даже холодильники в моргах за годы независимости превратились в предмет роскоши, далеко не всегда доступный.

Когда в мире началась эпидемия COVID-19, сразу стало очевидно, что, если ситуация выйдет из-под контроля, киргизская система здравоохранения долго не выстоит. Можно было надеяться на зарубежные гранты, и они действительно начали поступать… Однако в сложной ситуации сейчас оказалась не только Киргизия, но и весь мир, в том числе сами страны-грантодатели. Поэтому рассчитывать на действительно масштабную помощь не приходится. С другой стороны – не забываем о киргизском свободолюбии. Кыргызстанцы крайне нервно относятся к любым ограничениям, в том числе карантинным. Пока они не верят в опасность нового заболевания — заставить их соблюдать меры предосторожности очень сложно. С другой стороны, осознание угрозы может вызвать панику, что тоже не приведет ни к чему хорошему.

Первоначально власти приняли решение любой ценой не допустить распространения эпидемии. 22 марта – через четыре дня после выявления в Киргизии первых заболевших – на всей территории страны был введен режим чрезвычайной ситуации. А 25 марта в Бишкеке, других крупных городах и в нескольких районах начал действовать более жесткий режим чрезвычайного положения. Власть была передана комендатурам, возглавляемым сотрудниками МВД. Работать разрешили лишь ограниченному числу отраслей, связанных с жизнеобеспечением. Большинству граждан пришлось сидеть дома. Даже походы в магазин и аптеку строго регламентировались.

Изготовление медицинских масок. Фото с сайта Gov.kg

И это сработало. Лишь к 10 мая число заболевших кыргызстанцев перевалило за тысячу (для сравнения, в одной только Москве тогда болели 12,7 тысячи человек). Список умерших пополнялся крайне редко, по состоянию на 11 мая, в нем было 12 человек. Однако вскоре вступил в силу «фактор бедности». Многие кыргызстанцы не то что не имеют накоплений – они вообще зависят от ежедневного заработка. Если человек работает таксистом или торговцем на рынке, то вечером он может купить продукты только на ту сумму, которую выручил за день. Не работать в течение месяца и более для таких людей — недопустимая роскошь. Власти и общественные организации помогали нуждающимся продуктовыми наборами. Но это лишь немного улучшало их положение. А успех в сдерживании эпидемии неожиданно обернулся против самих борцов. Средний гражданин не понимал, почему он должен сидеть дома и питаться макаронами из гуманитарного пакета из-за какой-то тысячи заболевших и десятка умерших.

Проблемы начались и у бизнеса. Как и простые граждане, киргизские бизнесмены редко обладают финансовой «подушкой», позволяющей спокойно пережить времена вынужденного простоя. К тому же работодателям приходилось изыскивать средства, чтобы хотя бы частично поддерживать сотрудников. Налоги тоже никто не отменял – к бизнесменам лишь решили не применять санкции за неуплату налогов до 1 июня, а также предоставили право требования отсрочки и рассрочки до 1 октября. Но после отсрочки все равно надо будет платить. А есть еще аренда помещений, коммунальные платежи… В общем, стало ясно, что если так пойдет дальше, то вносить налоги в скромный киргизский бюджет будет просто некому. Его придется пополнять разве что истребованием весенних долгов с массы разорившихся компаний.

Цена свободы

И вот с 11 мая режим ЧП в Бишкеке и на иных территориях был снят. Власти подчеркивали, что теперь там, как и во всей остальной стране, продолжит действовать режим чрезвычайной ситуации. Однако в такие тонкости мало кто вникал. Основной повесткой киргизских СМИ стало восстановление экономики и преодоление последствий карантина (например выплаты компенсаций медикам и милиционерам за неурочную работу). Новости о коронавирусе уже мало кого волновали… До поры до времени.

10 июня первая зараженная женщина была выявлена в Таласской области – единственном регионе Киргизии, который до сих пор оставался свободным от COVID-19. А во второй половине июня численность заболевших по всей стране стала резко расти. Как результат, по итогам июня число зараженных увеличилось в 4,6 раза. Для сравнения, за май их количество выросло в 1,3 раза, за апрель – в 1,6 раза. И список умерших неожиданно начал расширяться с пугающей скоростью. В недавнем прошлом Минздрав далеко не каждый день сообщал об одном-двух новых умерших. Теперь такие сообщения стали практически ежедневными, и к 29 июня список увеличился до 50 человек.

30 июня было объявлено сразу о семи новых погибших. Среди них – 27-летняя женщина, скончавшаяся в бишкекском роддоме №2. Она стала самой молодой жертвой COVID-19 в Кыргызстане. Примерно за неделю до смерти женщине провели операцию кесарева сечения. Родившиеся близнецы сейчас находятся в отделении для недоношенных в роддоме №4. «Мы не смогли ее спасти. Она скончалась на пятые сутки от легочной недостаточности», — сообщила главный гинеколог Минздрава Раиса Асылбашева.

Реанимобиль в Бишкеке. Фото с сайта Azattyk.org

Одновременно в СМИ начали появляться сообщения о большом количестве заболевших пневмонией. 25 июня главврач Центра экстренной медицины Бишкека Искендер Шаяхметов заявил, что всего за один день, 24 июня, было зарегистрировано 57 таких пациентов, хотя в норме летом подобных случаев почти нет. «При этом пневмонии тяжелые, атипично протекающие, и, что важно, они не прослушиваются фонендоскопом, их видно только на рентгене», — подчеркнул он. Шаяхметов добавил, что порой врачи видят четкую клиническую картину COVID-19 при отрицательном ПЦР-анализе.

Другие медики в беседах с журналистами также выразили мнение, что большинство случаев пневмонии вызвано коронавирусом. Если это так, то на сегодня в Киргизии имеется не 5296 случаев заболевания, как значится в официальной статистике, а намного больше. Да и список погибших следовало бы расширить – потому что от странной «летней пневмонии» тоже умирают. От нее скончался, например, 38-летний начальник Службы по борьбе с незаконным оборотом наркотиков (СБНОН) МВД Кыргызстана Олег Запольский. Также с диагнозом пневмония в больнице находился другой милиционер — 37-летний бишкекский оперуполномоченный Бердибай Элакунов. Сам он считал, что болен коронавирусом, и записал видеообращение, в котором рассказал согражданам: «Это страшная болезнь, оказывается. Так что будьте осторожны, надевайте маски. Национальный госпиталь переполнен людьми, еще скольких не принимают. Скорая снова и снова привозит людей. В городе страшно».

29 июня Элакунов умер. В тот же день министр здравоохранения Сабиржан Абдикаримов заявил, что всего с марта от пневмонии скончались 54 кыргызстанца. «Заболевших пневмонией мы пока регистрируем в отдельной категории», — подчеркнул министр. Если же предположить, что все эти люди на самом деле болели COVID-19, то список умерших от коронавируса разом увеличится вдвое.

Перегрузка

Во всем этом нет ничего удивительного и антинаучного. Никто никогда не настаивал на полной надежности ПЦР-тестов. Так, эпидемиолог Михаил Фаворов, работающий в США, заявил в интервью украинскому изданию UNN: «Я положительно отношусь к ПЦР, однако мы должны знать его ограничения. ПЦР нуждается в сертифицированных аккредитованных лабораториях». Фаворов пояснил, что, когда эпидемия только началась, возможности проводить более надежный тест на антитела не было. Поэтому многим лабораториям по всему миру пришлось срочно внедрять у себя метод ПЦР и работать с анализами в огромных объемах. Это привело к резкому снижению качества диагностики. Более того, в разгар болезни, если у человека много антител, ПЦР-анализ может не обнаружить вирус – как раз потому что его уничтожают антитела. В общем, все это немного сложнее, нежели «один тест, точно отвечающий на вопрос о наличии или отсутствии инфекции».

Киргизский доктор медицинских наук Омор Касымов также сказал, что ориентировка на ПЦР-тесты может расцениваться как занижение масштабов эпидемии. «ПЦР считается достаточно точным методом, но сейчас много ложноотрицательных результатов. Потому что человек заболел, у него вырабатываются антитела, идут реакции, на этом этапе заболевания могут быть ложноотрицательные результаты», — пояснил он. По мнению Касымова, все случаи с симптомами COVID-19 должны попадать в статистику независимо от результатов ПЦР-теста.

Впрочем, в каком-то смысле киргизским врачам и пациентам уже неважно — пневмония это или коронавирус. Важно, что больницы переполнены. Об этом говорится не только в видеообращении покойного Элакунова, но и в выступлениях многих других пациентов и медиков. Источники в бишкекской клинической больнице №1 заявили, что 27 июня там выделили 80 коек для больных пневмонией, но уже к 29 июня на них пришлось умещать 90 пациентов. Четыре человека за сутки скончались. Ухаживают за больными всего восемь медиков – в каждую из двух смен входят два врача и две медсестры. А бишкекчанин по имени Артем 29 июня рассказал журналистам, что десять дней не может добиться госпитализации пожилого отца. «Сегодня приезжает бригада из службы 118, берут анализ, слушают легкие и говорят: у вас двухсторонняя пневмония уже как дня два. Госпитализировать не можем, все переполнено, лечитесь дома, выписали, как лечиться. Лечимся, лучше не становится», — посетовал он.

Медик в одной из клиник в Киргизии. Фото с сайта Med.kg

Около Центра урологии в Бишкеке, где развернуты дополнительные койки для больных пневмонией, на днях скончались двое мужчин. Их успели привезти к больнице, но не успели занести в здание. Главврач Тилек Уметалиев пояснил, что причина случившегося – несвоевременное обращение к врачам. Он не уточнил, как оно может быть своевременным в условиях, описанных Артемом и многими другими кыргызстанцами, которые в соцсетях жалуются на сложность получения медпомощи.

В Минздраве все это до недавних пор опровергали, но 30 июня замглавы ведомства Мадамин Каратаев признал: «Одна из главных проблем на сегодня — нехватка коек, в основном в Бишкеке и Оше. Резко увеличилось количество больных с пневмонией в тяжелом состоянии». А накануне в Минздраве не то чтобы согласились с мнениями о ненадежности ПЦР-тестов, но все же решили госпитализировать некоторые категории больных до проведения анализа. Теперь людей с тяжелыми и среднетяжелыми пневмониями, людей старше 60 лет с признаками COVID-19, а также тех, кого невозможно изолировать дома, должны будут сразу отправлять в больницы. Правда, на фоне вышесказанного возникает вопрос – в какие больницы? На каких машинах? К каким медикам?

В меру своих ограниченных ресурсов министерство пытается как-то реагировать на ухудшение эпидемиологической обстановки. Развертываются дополнительные койки в непрофильных больницах. Удалось вывести на линию 20 дополнительных машин скорой помощи — 15 из них ранее находились под арестом в рамках уголовного дела о нарушениях при закупке, а пять предоставил Государственный комитет по делам обороны. Наконец, мобилизованы 870 медиков-резервистов (среди них, например, сотрудники медицинских вузов). С 30 июня они начали проходить краткий пятидневный курс подготовки к борьбе с COVID-19.

Тем временем главный врач санэпидемстанции Оша Салтанат Орозбаева пожаловалась журналистам, что у них 28 июня начали заканчиваться пробирки, необходимые для анализа на COVID-19. В результате тесты стали делать только пациентам в тяжелом состоянии. Орозбаева обратилась к мэру Оша Таалайбеку Сарыбашову и полномочному представителю правительства по Ошской области Узарбеку Жылкыбаеву. Но и им не сразу удалось справиться с проблемой. «Даже в Узбекистан звонили», — заявила Орозбаева. По ее словам, в итоге где-то в Бишкеке все же обнаружилась партия пробирок, и 30 июня их обещают прислать в Ош.

Привкус политики

COVID-19 массово диагностируется в знаковых для страны учреждениях. Коронавирус выявили у ряда депутатов Жогорку кенеша (парламента), у сотрудников Центризбиркома, Центробанка, у мэра Бишкека Азиза Суракматова… Однако бурная киргизская политическая жизнь не могла быть полностью остановлена. 15 июня подал в отставку премьер-министр Мухаммедкалый Абылгазиев, обвиненный одним из депутатов в причастности к коррупции с радиочастотами. Абылгазиев счел, что дальнейшее нахождение на посту может быть расценено как намерение препятствовать следствию. Пост премьера занял бывший заместитель Абылгазиева Кубатбек Боронов. И вот когда Жогорку кенеш утвердил его в должности, члены правительства и оба премьера, бывший и действующий, решили сфотографироваться на память. Этот снимок вызвал возмущение в соцсетях, потому что все чиновники, кроме одной женщины, были без масок и стояли близко друг к другу.

Пользователей соцсетей поддержал президент Сооронбай Жээнбеков, заявивший, что члены правительства должны быть оштрафованы за несоблюдение карантинного режима. И их действительно оштрафовали в общей сложности на 140 тысяч сомов ($1,9 тысячи). А вскоре коронавирус выявили у 26 сотрудников аппарата правительства. Были ли среди них присутствовавшие на скандальной фотографии, осталось неизвестным.

При этом нельзя было не вспомнить, что самого Жээнбекова не раз критиковали за появление на различных мероприятиях без маски. В пресс-службе президента поясняют, что вместо ношения маски он соблюдает дистанцию.

24 июня Жээнбеков должен был принять участие в параде Победы в Москве — президент России Владимир Путин счел, что в сравнении с 9 мая эпидемиологическая ситуация стабилизировалась достаточно, чтобы можно было провести отмененное мероприятие. Любопытно, что как раз в тот день суд в Бишкеке приговорил к 11 годам и двум месяцам главного политического соперника Жээнбекова – экс-президента Алмазбека Атамбаева. Бывшего главу государства признали виновным в незаконном освобождении вора в законе Азизи Батукаева. Вероятно, Жээнбеков счел нужным максимально дистанцироваться от этого дела. Пока соратники Атамбаева выражали возмущение в связи с приговором, действующий президент прибыл в Москву, но при трансляции парада на Красной площади его не увидели. Вскоре выяснилось, что у двух членов киргизской делегации выявили COVID-19, в связи с чем участие Жээнбекова в параде сорвалось.

Заседание оперативного штаба по борьбе с коронавирусом в Киргизии. Фото с сайта Gov.kg

По возвращении в Киргизию двое заболевших чиновников были отправлены на домашнее лечение, потому что COVID-19 протекает у них в легкой форме. Остальные члены делегации, включая Жээнбекова, помещены на домашнюю изоляцию… Но уже 30 июня президент в очной форме принял в Жогорку кенеше присягу членов нового правительства (то есть тех же министров, но под руководством Боронова, а не Абылгазиева). Было объявлено, что два ПЦР-теста не выявили у главы государства признаков инфекции. Никто не обратил внимания ни на возможные ошибки тестирования, ни на тот факт, что инкубационный период длится 14 дней, а заразным человек становится до его окончания. На заседание Жээнбеков пришел в маске, но затем снял ее и в течение 50 минут выступал с трибуны без всякой защиты.

При этом немалая часть речи президента была посвящена как раз росту числа зараженных и несоблюдению карантинных мер. Жээнбеков заявил, что снять режим ЧП пришлось для сохранения жизнеспособности экономики, но многие люди восприняли это как полный отказ от ограничений. Из-за этого все успехи, достигнутые в период ЧП, могут быть сведены на нет. «К сожалению, санитарно-гигиенические правила не соблюдаются в общественных местах, на промышленных предприятиях, в транспорте, в крупных торговых центрах. Возобновились традиционные празднества, тои и другие мероприятия, предполагающие массовое участие людей», — посетовал глава государства. Он подчеркнул: «Это наплевательское отношение к результатам труда всех наших врачей, сотрудников правоохранительных органов и других соответствующих сотрудников, которые с марта месяца без сна и отдыха, дни и ночи стоят на страже здоровья и безопасности народа!»

Однако Жээнбеков отметил, что пока жесткий карантин возобновляться не будет. «Если мы с высокой гражданской ответственностью будем поддерживать порядок и дисциплину, не будем нарушать медицинские нормы, то сможем достойно выйти из этого испытания», — пообещал он.

В тот же день, 30 июня, из СИЗО Госкомитета национальной безопасности пришла новость о том, что Атамбаеву диагностировали двухстороннюю пневмонию. ПЦР-анализ у него отрицательный. Заключенного перевели из СИЗО в больницу. Между родственниками и адвокатами Атамбаева, с одной стороны, и ГКНБ, с другой стороны, немедленно завязался спор о том, кто виноват в заражении (которого, согласно ПЦР-анализу, нет). Родственники настаивают на том, что экс-президента едва ли не специально заразили с целью убийства. В ГКНБ отвечают, что сами родственники в последнюю неделю встречались с Атамбаевым и передавали ему из рук в руки различные предметы. Также силовики подчеркивают, что симптомы коронавируса якобы имеются у одного из адвокатов осужденного – Замира Жоошева. Второй адвокат Сергей Слесарев тем временем безуспешно пытается прорваться в палату к подзащитному.

Все смешалось

В первые месяцы эпидемии, когда страна ушла на карантин, потоки информации шли параллельно. Можно было отдельно порассуждать об опасности новой болезни (которая тогда казалась сугубо теоретическим и даже спорным вопросом). Затем — поговорить о катастрофических экономических и социальных последствиях карантина. Ну и, конечно, прикинуть, как все это повлияет на политическую ситуацию. Ныне же такое разделение невозможно. ПЦР-анализ, казавшийся «волшебной палочкой» по отделению больных от здоровых, не оправдал ожиданий. Четко разделить во времени «период ЧП» и «нормальную жизнь» тоже не получилось.

Теперь в Киргизии нет никакого отдельного соперничества Атабаева и Жээнбекова – есть лишь соперничество Атамбаева с двухсторонней пневмонией и Жээнбекова – контактного лица, не особо строго соблюдающего изоляционный режим. Нет отдельного увольнения Абылгазиева (которое аналитики ждали около года). Есть только информационная смесь из увольнения, скандальной фотографии с нарушением карантинных норм и заболевания множества чиновников. Нет отдельного принятия спорного закона «О манипулировании информацией» — есть голосование за закон, проведенное «под шумок» в то время, когда многие депутаты находятся на изоляции. И есть марш противников закона, который может рассматриваться как нежелательное в данный момент массовое мероприятие.

А главное — теперь ни один гражданин уже не может заявить, что его семья осталась на мели из-за необоснованно введенных властями ограничений. Да, он потерял заработок. Но альтернатива – не нормальное продолжение работы без всяких препятствий, а, возможно, смерть от удушья в переполненной больнице. И, что самое печальное, – смерть продолжает грозить гражданину даже после потери заработка. С другой стороны, даже если ограничения сняты – восстановить финансовую стабильность оказывается непросто. Яркий пример тому – положение владельцев пансионатов на Иссык-Куле. Им не запрещено принимать гостей, но иностранцы не едут на знаменитое озеро из-за закрытия границ, а кыргызстанцы — из-за отсутствия денег. А владельцы частных детских садов, к июню добившиеся разрешения на возобновление работы, обнаружили, что детей к ним стали приводить мало, зато штрафов за несоблюдение карантинных мер выписывают более чем достаточно.

В сложном положении оказались мигранты, которые из-за эпидемии потеряли работу в России и всеми силами стремились вернуться на родину. Как свидетельствуют в диаспоре и Государственной миграционной службе, к настоящему времени многие мигранты осознали, что в Киргизии найти заработок тоже не удастся. Некоторые из них уже начали безуспешно изыскивать способы уехать обратно в Россию. И в то же время другие кыргызстанцы, все еще остающиеся за рубежом, продолжают рваться домой.

Уже мало кто верит в то, что осенью COVID-19 куда-то исчезнет. Наоборот, высока вероятность, что коронавирус, как и все ОРВИ, в холодное время года только наберет силу. План «объявить карантин, переждать, а потом вернуться к обычной жизни» можно считать провалившимся. Кыргызстанцам, как и жителям всех стран мира, придется учиться сосуществовать с этой болезнью в течение довольно долгого срока. И как именно изменится их жизнь в долгосрочной перспективе — пока непонятно.