Каждый за себя?

Концерт в доме престарелых в Китае. Фото с сайта China.org.cn

В Китае обнародовали государственный стандарт, который будет определять качество домов престарелых. В первую очередь это коснется коммерческих богаделен, которых с каждым годом становится в Китае все больше.

Стандарт вступает в силу 1 июля. Согласно ему все дома призрения должны соответствовать базовым требованиям: иметь сертифицированных врачей и безбарьерные объекты, у каждого клиента должна быть медицинская карта и он, по крайней мере, раз в год должен проходить медицинский осмотр. Но это, так сказать, самое основное, без чего заведение просто не сможет функционировать. Остальные услуги могут быть какими угодно и ограничиваются только фантазией хозяев, деньгами постояльцев и законом.

Все дома престарелых будут разделены на пять разрядов, среди которых самым высокий — пятый. По сути своей, это всем известная система пяти звезд, по которой давным-давно работают отели и рестораны. Разряд дому престарелых присваивается раз в три года. По истечении этого срока заведение будет подвергнуто проверке. Комиссия либо оставит в силе класс учреждения, либо пересмотрит его на более высокий или более низкий, в худшем случае — просто закроет.

Тому, кто когда-нибудь что-нибудь слышал о китайцах, самое время удивиться.

И, в самом деле, что происходит? Какие дома престарелых в Китае — в стране, где родственные связи укреплялись тысячелетиями, где до сих пор существует культ предков, а старшие родственники, согласно народной религии, после смерти становятся чем-то вроде домашних богов-покровителей?!

Уважение к старшим — национальная матрица, которая складывалась веками. Одно из главных положений учения Конфуция — сяо или сыновняя почтительность. В узком смысле это означало подчинение отца сыну, в более широком — подчинение подданного государю или просто уважение к старшему. Однако в подчинение всегда входила забота о старшем. В старом Китае родитель мог убить наследника без всяких последствий, наследник не смел даже руку на него поднять. Невестка сначала кормила грудью свекра и свекровь (это считалось полезным для их здоровья), а младенцу доставались остатки. Нередко сын продавал себя в рабство, а дочь — в публичный дом только ради того, чтобы обеспечить родителям пристойную старость.

И вот на этом фоне вдруг возникают какие-то дома престарелых, да еще в таком количестве, что нужно вводить для них разряды. Что это значит? Это значит, что Китай, увы, уже не тот, и со старшими тут теперь не носятся как с писаной торбой.

Живая стиральная машина

Когда же начался обвал в традиционных отношениях старшего и младшего поколений?

Вот что пишет по этому поводу китайская «Чжунго Циннянь» в №8 за 1982 год: «Следует пожалеть, что десятилетие беспорядков («культурная революция») разрушило традиционное уважение к старикам. Пагубные последствия этого еще видны у некоторой части нынешней молодежи. Для этих молодых людей старики годны только «на выброс», они считают их «стариками, которые отказываются умереть». Некоторые рассматривают стариков как «прислугу за все», как живую «стиральную машину» и освобождаются от них, как от старых башмаков, когда возраст делает их бесполезными. Кроме того, имеются люди, провозглашающие, что «в новой жизни каждый за себя», и покидающие своих старых родителей».

Однако исследователи Ж.-Л. Доменак и Хуа Шанмин в своей книге «Семейные отношения в Китае» (М.; Наука, 1991) говорят, что объяснение это недостаточно. Были, например, хунвэйбины, которые не отказывались от своей семьи и от помощи престарелым родителям. По мнению ученых, дети стали пересматривать свое отношение к родителям, когда пошатнулась экономическая власть последних. Раньше, начиная самостоятельную жизнь, дети во всем зависели от родителей — начиная от денег на свадьбу и заканчивая местом для жилья. Сейчас, когда молодые люди уже после школы могут зарабатывать сами, некоторые из них начинают воспринимать престарелых родителей как обузу. Еще в восьмидесятые годы XX века суды оказались завалены родственными исками. Родители жаловались на то, что дети не помогают им, и требовали содержания, а дети спрашивали, почему они должны отдавать одну пятую или даже четверть своей зарплаты старикам?

Однако разрушение привычной матрицы началось еще раньше. В тридцатые и сороковые годы XX века в Китае шла тяжелейшая гражданская война, усугубленная военной интервенцией Японии. Как следствие, в стране образовалось много матерей-одиночек, а многие вообще не смогли завести детей. Согласно устным свидетельствам, при Мао Цзэдуне некоторое время практиковалось принудительное изъятие детей у матерей-одиночек. Их отправляли в государственные детские дома, где следы их терялись. Женщины же оставались одни, с возрастом они уже не могли работать, а содержать их было некому.

Первые дома престарелых в новом Китае организовали для женщин-военных и женщин-революционеров, которые участвовали в знаменитом Великом походе Мао Цзэдуна. Многие из этих женщин по разным причинам остались одинокими и бездетными. Государство взяло на себя заботу о них. Их стали селить в особых коммунах, которые располагались в основном в южных районах страны — там, где мягче климат.

Портрет Мао Цзэдуна в доме престарелых в Китае. Фото с сайта Qz.com

Одна из таких коммун или, точнее, домов престарелых, расположена на самом юге Китая, на территории тропического острова Хайнань. Уже в XXI веке она стала своего рода достопримечательностью: туда водят туристов поглазеть на живые свидетельства славного коммунистического прошлого КНР. Старушек показывают по телевизору, берут у них интервью, пишут о них в газетах. Они стали неотъемлемой частью так называемого «красного туризма», очень популярного ныне в Китае. Со временем, конечно, настоящих участниц Великого похода остается все меньше, но выросло новое поколение старушек, готовых надеть френч или китель и за государственный счет рассказывать, каково это было — насаждать коммунистическую власть в Поднебесной.

Физкультура, пляски и вопли

Однако государственные дома престарелых до поры до времени были явлением скорее экзотическим. Да, в 1960-80-х годах в отношениях между поколениями возникли серьезные проблемы. Но все-таки молодежь в большинстве своем держалась за родителей — по привычке или по необходимости. Для них отказ от родителей еще не был делом обычным, несмотря на «вдохновляющий» пример хунвейбинов.

Помню, еще в начале двухтысячных по китайскому ТВ показали сюжет: в одной горной деревушке здоровый молодой китаец перестал навещать мать и помогать ей. При этом жил он буквально в соседнем доме. Никаких материальных или любых других недоразумений между ними не было: сын просто не захотел иметь дело с матерью. Сельчане этим фактом были не столько возмущены, сколько озадачены, они явно не понимали, как такое возможно. Брошенная мать сидела в своем домике на кровати, вытаращив от ужаса глаза: что же это дальше будет, люди добрые, может быть, небо на землю повалится?

Опомнившись немного, односельчане стали ходить к блудному сыну, стыдить его и уговаривать снова начать исполнять свои сыновьи обязанности.

«Не хочу, — отвечал он им на это, — неинтересно мне».

Конечно, в конце концов бузотера усмирили и восстановили у него потерянный интерес к мамаше. Тем более что даже по закону китайскому дети должны заботиться о родителях и обеспечивать их. Однако что делать, если дети живут далеко от родителей или их вообще нет?

Тут надо вспомнить, что с семидесятых годов прошлого века в Китае проводилась политика ограничения рождаемости: одна семья — один ребенок. Если раньше старики были окружены выросшими детьми и могли даже выбирать, у кого им жить, то теперь на две пары родителей приходилась лишь одна молодая семья. Иными словами, молодой семье нужно заботиться как минимум о четырех близких родственниках: родителях мужа и родителях жены. А есть ведь еще бабушки с дедушками. Для молодых это ощутимое бремя, не все в силах с ним справляться, а некоторые уже и не хотят: психология современных китайцев изменилась довольно сильно.

Нынешние китайцы не знают, что делать с таким количеством стариков. Ничего подобного в Поднебесной раньше не было. Прежде жизнь была значительно короче. Скажем, при последней императорской династии Цин семьдесят лет считались поистине мафусаиловым возрастом, дарованным небесами за праведную жизнь. Людей, достигших семидесяти лет, приглашали к императорскому двору, устраивали в их честь роскошный пир и преподносили каждому из них в дар посох от императора. Происходило все это в присутствии самого сына Неба, которого при других обстоятельствах простые смертные лицезреть не могли.

В 1949 году средняя продолжительность жизни в Китае равнялась 35 годам, в 1960-м — 47 годам, в 1980-м — 65. Сейчас она равняется примерно 76 годам. Так что, если китайское правительство начнет устраивать даже скромные банкеты в честь каждого семидесятилетнего, оно очень быстро разорится.

Выйдите утром в парк в любом китайском городе — и вы увидите несметные толпы старичков и старушек. Не матери с детьми, не молодые спортсмены, а именно старички определяют вид китайских парков. 90 процентов посетителей парка утром — пожилые люди от 70 лет и выше. Китайцы привыкли к деятельной жизни, они верят, что движение продлевает жизнь — отсюда и такая активность. Физкультура, дыхательная гимнастика, танцы, воздушные змеи, совместное публичное пение, рыбалка, мацзян, карты и китайские шахматы — пенсионеры знают, чем себя развлечь. Все это пожилые китайцы выносят на публику. Известную русскую поговорку «на миру и смерть красна» китайцы вполне могут продолжить: «а жизнь — тем более».

Пенсионеры немного кокетничают своими талантами перед окружающими. Как-то в парке Тяньтань, где полно туристов, я видел, как седоволосая бабушка шла по своим делам и вдруг увидела группу иностранцев. Она тут же остановилась, закинула ногу на ограду и стала заниматься растяжкой, красуясь перед приезжими. Правда, сделала она это, не размявшись, что противопоказано не только пожилым, но и молодым. Легко догадаться, что в результате своих экзерсисов она повредила связку. Туристы похлопали, а старушка, чуть выждав, похромала дальше. Ей оставалось только посочувствовать: в таком возрасте восстанавливать травмированные связки придется долго. Впрочем, русское выражение «лопни, но держи фасон» китайцам понятно как никому.

Но еще больше, чем физкультуру, любят пенсионеры танцы и пение хором. В последние годы это безобидное занятие стали почему-то запрещать. В разных публичных местах, где собираются пенсионеры, я видел невежливые транспаранты с надписями вроде «хватит вопить — не мешайте людям!» Транспаранты эти, как мне кажется, должны сильно обижать пожилых — на мой взгляд, они поют очень симпатично, а вовсе даже не вопят.

Отдельная история — китайские танцы. После того как пространство освобождают утренние любители китайской физкультуры, на их место приходят самодеятельные танцоры. Тут есть две разновидности: поклонники китайских танцев и поклонники танцев западных. До последнего времени «западники» сильно превосходили «почвенников». По непонятным причинам вот уже несколько десятилетий в Китае держится устойчивая мода на танго — точнее, на то, что под этим понимают китайцы. Вцепившись друг в друга или поодиночке, старички и старушки механически передвигаются по танцполу, словно заводные фигурки. Зрелище это поражает: насколько пластичны китайцы в своих национальных танцах, настолько же неуклюжи в иностранных. Между танцующими скользят самодеятельные китайские же учителя, готовые за небольшую плату обучить любого всем премудростям иностранной пляски.

Мы с женой наблюдали представление в некотором отдалении, однако цепкий глаз очередного «учителя» выловил нас в толпе. Несколько важничая, он направился прямиком к нам.

— Во цзяо нимен, — сказал он. — Я научу вас.

— Чему это вы нас научите? — удивился я.

— Танго, — отвечал он, — я научу вас иностранному танго.

А тут надо заметить, что моя жена заканчивала хореографическое училище, да и я в юности немного занимался танцами. Настроение у нас было хорошее, мы переглянулись и продемонстрировали публике несколько движений — но не на китайский лад, а так, как они выглядят в действительности. Учитель наш мгновенно растворился среди толпы, остальные же китайцы, надо отдать им должное, совершенно не обиделись на такую демонстрацию иностранного превосходства и бурно аплодировали.

Кто накормит духов предков?

Однако развлечения развлечениями, а есть пожилым китайцам что-то надо и надо чем-то платить врачам. Конечно, по сравнению с предыдущими десятилетиями, когда подавляющее большинство пожилых вообще никаких пенсий не получало, ситуация улучшилась. Однако до сих пор множество китайцев получает в качестве пенсий совершенно смехотворные деньги, на которые прожить невозможно.

В прежние времена, когда старики были окружены целым выводком детей, это проблемы не представляло — не один, так другой отпрыск брал на себя заботу о родителях. Но поскольку сейчас далеко не каждый китаец преклонных лет может рассчитывать на заботу младших родственников, появились не только государственные, но и частные дома престарелых.

Обследование в доме престарелых в Китае. Фото с сайта Igem.org

Зрелище это по большей части грустное. Даже если у человека достаточно денег, чтобы поселиться в хорошем доме призрения, это все равно одинокая старость. А одинокая старость, по китайским понятиям, — настоящее проклятие для человека. Тем более если учесть, что даже после десятилетий коммунистической власти некоторые до сих пор следуют культу поклонения предкам. Если у тебя нет младших родственников, кто после смерти позаботится о том, чтобы твой дух был накормлен? И это не говоря уже о том, что некоторые, особенно сельские, дома престарелых представляют собой убогие, непригодные для жизни халупы.

Но, как ни странно, прогноз на будущее не такой пессимистический, как может показаться. Во-первых, государство, очевидно, намерено улучшать качество жизни пожилых. Это и растущие пенсии, и более качественные дома призрения, и лучшее медицинское обслуживание. Во-вторых, в Китае в моду входит благотворительность, так что теоретически пенсионеры могут рассчитывать на помощь крупных корпораций и просто богатых людей. И, наконец, самое главное: в Китае отменили политику «одна семья — один ребенок». И это значит, что будущие поколения пенсионеров, скорее всего, не останутся лицом к лицу с одинокой старостью.