Звезда и смерть хунвэйбина

Хунвэйбины перед портретом Мао. Фото с сайта Openrussia.org

Пятьдесят лет назад Мао Цзэдун зло подшутил над китайским народом.

1 апреля 1969 года открылся IX съезд Коммунистической партии Китая. Однако шутка заключалась не в дате открытия, а в том, что по сути своей это был не съезд, а государственный переворот. Он окончательно уничтожил коллегиальное руководство страной и партией, превратил Мао Цзэдуна в единовластного тирана и оправдал преступления так называемой Великой пролетарской культурной революции, ставшей, по мнению многих китайцев, самым страшным событием в истории КНР.

Враги — собственные дети

Просветитель и пропагандист китайского ушу Сяо Вэйцзя, он же Виктор Сяо, рассказывал об одном трагическом эпизоде из своей жизни. В юности он интересовался медициной и даже принадлежал к сословию так называемых «босоногих врачей». Это были молодые люди, которые получили лишь самые начатки медицинского образования, однако смело применяли свои навыки в быту. Навыки эти, ясное дело, были дикарские, спустя много лет Виктор Сяо сам с ужасом вспоминал о своей медицинской «практике».

Виктор уже тогда понимал, что знаний его, мягко говоря, недостаточно, и потому пошел учиться дополнительно у одного известного доктора традиционной медицины, по совместительству мастера китайского ушу. Тот к тому времени был уже пожилым человеком. Еще до синьхайской революции 1911 года он зарабатывал на жизнь, охраняя торговые караваны, которые в те времена регулярно подвергались нападениям грабителей. Пока Виктор учился у этого мастера, в Китае началась «культурная революция» (1966–1976 гг.). За полвека, прошедших со времен падения империи, китайцы, казалось, должны были привыкнуть ко всему. Но в этот раз ощущение бездны, над которой повисла страна, было каким-то особенно острым — может быть, потому, что врагами китайцев оказались их собственные дети. Эти дети стали хунвэйбинами и бунтарями-цзаофанями, они унижали, избивали и даже убивали людей образованных или просто принадлежавших к традиционной культуре. Учитель Виктора составил гороскоп и увидел, что ничего, кроме ужасных мучений, «культурная революция» ему не принесет. И тогда он покончил жизнь самоубийством.

Такой шаг иностранцу, конечно, понять сложно. Одни посчитают его героическим, другие, наоборот, увидят в нем трагический эскапизм, бегство от проблем, третьи истолкуют его в духе восточного фатализма. Однако в данном случае решение было совершенно прагматическим. И тем страшнее обстоятельства, которые привели человека к такому решению.

Мао Цзэдун. Фото с сайта Wikipedia.org

Тут надо сказать, что во время «культурной революции» самоубийства напуганных и измученных людей стали обычным делом. Наиболее известны в этот смысле история сына Дэн Сяопина Дэн Пуфана, а также смерть выдающегося китайского писателя Лао Шэ. Оба они в разное время подверглись пыткам и издевательствам хунвэйбинов. Лао Шэ после этого утопился. Дэн Пуфан выпрыгнул из окна, но не погиб, а сломал позвоночник и остался инвалидом на всю оставшуюся жизнь.

Правда, были и те, кто проявлял «дурной нрав и строптивость». Так, одного известного мастера ушу пытались заставить поклониться имени Мао Цзэдуна и надеть значок-звездочку. Старый учитель взял эту звездочку и с размаху вбил ее себе в лоб, напугав своей решительностью даже озверевших хунвэйбинов.

Разнести все в пыль

Фактическим началом «культурной революции» считается 25 мая 1966 года. В этот день в Пекинском университете была вывешена самодельная «газета больших иероглифов» дацзыбао — или, проще говоря, прокламация. Авторы дацзыбао клеймили ни много ни мало партком университета, который якобы проводил «черную контрреволюционную линию». Это дацзыбао стало началом кровавого хаоса, и породил этот хаос не кто иной, как сам Мао Цзэдун.

В своей книге «Мао Цзэдун, Цзян Цин и советник Дэн» (Эксмо-пресс, М., 2002) Федор Бурлацкий пишет, что программу развертывания «культурной революции» Мао провозгласил уже на секретном заседании ЦК КПК в сентябре 1965 года. Программа эта состояла из нескольких этапов. На первом предполагалось нанести удар по некоторым деятелям литературы и искусства. На втором — осуществить чистку в партии, государственном аппарате и в других сегментах управления государством. На третьем этапе планировалось полностью утвердить идеи Мао Цзэдуна в КПК, а «возможно, и возобновить политику «большого скачка» в экономике, а также усилить экстремистскую внешнюю политику».

Настоящей целью всей этой программы было установление единоличной власти Мао, и, надо сказать, цели этой удалось достигнуть. Правда, попутно была пролита кровь миллионов китайцев, но Мао, как известно, с жертвами никогда не считался.

Сам Великий кормчий полагал, что «культурная революция» началась 10 ноября 1965 года. Именно тогда шанхайская газета «Вэньхуй бао» опубликовала статью «О новой редакции исторической драмы «Разжалование Хай Жуя». Автор статьи разносил пьесу драматурга У Ханя. Пьеса эта страшно злила Мао Цзэдуна, в ней он видел намек на его конфликт с маршалом Пэн Дэхуаем, которого за некоторое время до этого разжаловал и сослал. Но пьеса оказалась лишь поводом для начала борьбы с традиционной культурой, с высокопоставленными коммунистами, которые эту культуру защищали, да и вообще с руководителями, шедшими поперек линии Мао. Их обвиняли в ревизионизме и в том, что они идут капиталистическим путем. Мао Цзэдун утверждал, что представители буржуазии проникли в партию, правительство, армию и в различные сферы культуры. Мао даже сравнивал этих людей с Хрущевым, которого к тому времени считал не только своим злейшим врагом, но и злейшим врагом марксизма-ленинизма. (Энциклопедия «Духовная культура Китая» в пяти томах, том 4, стр. 335).

Однако Мао в тот момент не имел единоличной власти ни в партии, ни в государстве. На самом верху он сталкивался с серьезным противостоянием своих старых соратников, занимавших теперь высшие государственные посты. Переломить их взгляды волевым или административным усилием он не мог. И тогда было принято «гениальное» окончательное решение — разнести в пыль государственные и партийные органы как наверху, так и внизу. «Без разрушения нет созидания, — заявил Мао Цзэдун. — Не разрушив, не создашь, в самом разрушении уже есть созидание». (Там же).

Разрушение всего и вся началось после появления знаменитого дацзыбао в Пекинском университете. Содержание его Мао велел передать по национальному радио, а потом текст прокламации опубликовали в «Жэньминь жибао».

После этого словно плотину прорвало. Высшие учебные заведения и школы оказались завалены дацзыбао, которые требовали покончить с феодальной культурой. Знаменитый лозунг Мао «Огонь по штабам!», призывавший очистить партийные и государственные структуры от скверны ревизионизма и бюрократии, а также осуществить прямую диктатуру пролетариата, подлил масла в огонь.

Люди-самолеты

Главной разрушительной силой «культурной революции» стали хунвэйбины (красные стражи или красногвардейцы) и бунтари-цзаофани. Армию хунвэйбинов пополняли студенты и старшеклассники, в цзаофани шли молодые рабочие.

До какого-то момента возмущение хунвэйбинов выливалось только в лозунги и крики. Но потом они взялись за дело всерьез. Студенты-хунвэйбины вытаскивали на улицу партийное руководство вузов, комсомольцев, преподавателей, плевали на них, избивали, обряжали в клоунские плащи и колпаки, заставляли каяться в преступлениях, которых те не совершали. Особенно нравилась мучителям поза «самолета»: человека нагибали, заставляли держать выпрямленные руки сзади и, держа в таком унизительном положении, подолгу прилюдно его отчитывали.

Постоянный комитет Политбюро КЦ КПК, который возглавляли тогда Лю Шаоци и Дэн Сяопин, пытался угомонить хунвэйбинов и ввести их в цивилизованные рамки. Для этого в учебные заведения партия направляла так называемые «рабочие группы». Однако с «рабочими группами» боролись как сами красные стражи, так и Мао Цзэдун, который заявил, что «рабочие группы» играют негативную роль и тормозят движение хунвэйбинов. Неудивительно, что хунвэйбины совершенно распоясались, — их деятельность благословил лично Великий кормчий. 18 августа 1966 года на площади Тяньаньмэнь ему надели повязку хунвэйбина, и он во всеуслышание заявил, что решительно поддерживает «красногвардейцев».

Хунвэйбины считали, что преподаватели вузов распространяют буржуазную и феодальную культуру. Они искренне полагали, что книги не нужны: единственным источником знаний о мире должна стать маленькая красная книжечка — цитатник Мао. Алексей Желоховцев, начавший учебу в Пекинском университете как раз накануне «культурной революции», в своей книге «Культурная революция с близкого расстояния» (Политиздат, М., 1973) пишет, что студентам эта идея пришлась по душе. Среди них было много малограмотных крестьянских детей, которым с огромным трудом давалась учеба, и они никогда бы не догнали своих сверстников из города. Выучить наизусть изречения Мао и на этом считать свое образование законченным было, конечно, гораздо проще.

Хунвэйбины и жертва их преследований. Фото с сайта Maoism.ru

Не все понимали, что «культурная революция» была призвана не изменить культуру, а начисто ее уничтожить. Показательно, что с начала «культурной революции» в мае 1966-го и вплоть до 1970 года в КНР не работали высшие учебные заведения. В это время не ставились спектакли, не снимались фильмы, не издавались книги — исключая сборник цитат Мао Цзэдуна. Больше того, книги, связанные с традиционной культурой, сжигались на площадях. Вообще же, идея культурной революции» возникла у Мао за некоторое время до памятных дацзыбао в Пекинском университете. Еще в 1964 году началась борьба против «четырех старых» или, иначе, четырех пережитков. В их число входили старое мышление, старая культура, старые привычки и старые обычаи.

Лысые наполовину

Хунвэйбины недолго ограничивались территорией вузов и школ. Они вышли на улицы, рушили архитектурные памятники, жгли книги, рвали картины, уничтожали старинные произведения искусства. Впрочем, мебель, произведения искусства и драгоценности не только уничтожали, но и «конфисковывали». Таким образом, на фоне всеобщего хаоса неплохо поживились мародеры — украденные тогда ценности до сих пор время от времени всплывают за границей. Дело дошло до того, что тогдашний премьер Чжоу Эньлай приказал закрыть ворота императорского дворца Гугун и выставил там войска — чтобы хунвэйбины не разнесли Запретный город.

Людей, имевших хоть какие-то внешние признаки интеллигентности, выселяли из домов, устраивали над ними публичные судилища, мучили, пытали и даже убивали. Молодых людей из благополучных семей, в том числе и из семей партийных работников, отправляли «на перевоспитание» в деревню. Разные источники приводят разное количество сосланных, но цифры начинаются с 16 миллионов. (Вместо них в города приезжали крестьянские дети, с восторгом принимавшие участие в «культурной революции»). В число «перевоспитуемых» попал тогда и нынешний председатель КНР Си Цзиньпин, отец которого был высокопоставленным партийным работником и оказался репрессирован. Вероятно, именно в те годы Си Цзиньпин понял, что в Китае абсолютную защиту дает лишь абсолютная власть, и это стало лейтмотивом его внутренней политики, когда он сделался главой КНР и Коммунистической партии Китая.

Верные соратники хунвэйбинов цзаофани тем временем устроили хаос на заводах, фабриках и в разного рода конторах. Это парализовало работу предприятий и учреждений на территории практически всей страны.

По стопам старших пошли и школьники. Они публично судили учителей, унижали их, избивали. Дошло до того, что в одной из школ учащиеся затоптали насмерть женщину-директора.

Маленькие дети, у которых руки были коротки убивать людей, устраивали суды над кошками. Кошек признавали бандитами, идущими буржуазным путем, разбивали им головы и вешали на деревьях.

Неожиданно туго пришлось парикмахерским. Они были признаны рассадниками буржуазного образа жизни: модники раздражали красную гвардию «культурной революции». Тех, кто делал себе прически, ловили на улицах, избивали, им выбривали половину головы. При этом снисхождения не оказывали даже женщинам.

Пролетарии против красногвардейцев

До сих пор нет ясности, сколько именно людей пострадало и сколько погибло во время «культурной революции». Очевидно одно — погибли по меньшей мере сотни тысяч, вероятно, число их переваливает за миллион. Общее же число пострадавших варьируется от нескольких десятков до ста миллионов человек. По неполным данным пекинского отделения Министерства общественной безопасности, только с конца августа до конца сентября 1966 года хунвэйбины убили 1722 человека. Страшнее всего, что убийства эти были публичные, и убиты были ни в чем не повинные люди.

Разумеется, армия и полиция могли быстро пресечь безобразия. Однако они не вмешивались — с самого верха было дано высочайшее указание не останавливать насилие.

Однако Мао Цзэдун считал воцарившийся хаос недостаточным: «культурная революция» еще не достигла своей главной цели — тотальной дезорганизации государственного и партийного аппарата. И тогда «красногвардейцев» натравили на провинцию.

Отряды столичных хунвэйбинов садились в поезда и отправлялись по городам и весям. Добравшись до места, они первым делом направлялись в местные партийные комитеты, где начинали судить коммунистов, руководителей и деятелей культуры. Приговоры выносились тут же, а некоторые и приводились в исполнение.

Агитплакат времен Культурной революции. Иллюстрация с сайта Publy.ru

Однако тут коса неожиданно нашла на камень. Далеко не все местные коммунисты и руководители хотели безропотно умирать от рук каких-то столичных хулиганов. Провинциальное руководство призвало на помощь рабочих. Те, ничтоже сумняшеся, избивали хунвэйбинов до полусмерти, а часто и просто убивали. Тела их отправляли назад в Пекин на тех же поездах, которыми они приехали. Так было в Хэфэе, Чанша, Сиани и других провинциальных городах. Красных стражей в провинции не щадили, тела их прибывали обратно в жутком виде: черепа были пробиты, позвоночники и конечности переломаны, отрезаны уши и выколоты глаза.

Однако хунвэйбинов не останавливало даже это. По всему Китаю, особенно в городах, царило безвластие и беззаконие, отряды красных стражей воевали между собой, за жизнь простого обывателя никто бы не дал и ломаного гроша. С каждым месяцем ситуация становилась все хуже, управление целыми провинциями было парализовано, страна фактически оказалась в состоянии гражданской войны.

Приказ восстановить порядок был дан армии только в конце 1968 года.

Часть хунвэйбинов и цзаофаней вернулась в университеты и на заводы, часть не подчинилась решению Мао. Опьяненные кровью молодые люди возомнили себя подлинными хозяевами страны. С такими разговор был короткий — армия громила их банды, наиболее упорных публично расстреливали, остальных ссылали в труднодоступные районы.

Итог первому этапу «культурной революции» подвел тот самый IX съезд ЦК КПК. Он одобрил ее идеи и практику и закрепил руководящую роль Мао Цзэдуна.

После этого «культурная революция» не прекратилась, однако вошла в более спокойную фазу. Проводились чистки в армии, Мао Цзэдун последовательно избавлялся от своих политических противников и конкурентов. Еще несколько лет типографии выпускали только книги Мао, а в число зрелищ входили только представления, разрешенные женой вождя Цзян Цин.

Сам Мао Цзэдун говорил, что в жизни совершил два великих дела. Первым было изгнание Гоминьдана на Тайвань и победа над японским милитаризмом, а вторым — та самая «культурная революция».

Однако «культурная революция» прожила лишь до смерти Мао в 1976 году. Позже она официально была признана «смутой... которая принесла серьезные бедствия партии, государству, всему народу». (Цит. по «Духовная культура Китая» в пяти томах, том 4, стр. 522).

С приходом к власти Дэн Сяопина идея «культурной революции» была окончательно похоронена. Какое-то время казалось, что похоронена была также идея единоличной власти и культ личности. Однако события последних лет в Китае говорят об обратном: борьба за абсолютную власть никуда не делась, просто у нее появились новые формы.