Иногда и цифра не решает

После потрясений 2010 года Кыргызстан с помощью международных организаций переходит к цифровизации своей избирательной системы и вообще государственного управления – чтобы выборы стали более прозрачными и честными. Считается, что IT-инновации помогут стране достичь чаемой политической стабильности и предотвратить конфликты. Но, как выяснили ученые на примере выборов в Оше, электронное голосование не обязательно убивает махинации и злоупотребления – наоборот, на смену одним стратегиям обмана приходят другие. Исследованием разнообразных электоральных хитростей занялась сотрудница венгерского Университета Корвина Арзу Шеранова (Arzuu Sheranova). Ее работа Cheating the Machine: E-voting Practices in Kyrgyzstan’s Local Elections недавно была опубликована в научном журнале European Review.

В 2010 году, после свержения Курманбека Бакиева, Кыргызстан принял Национальную стратегию устойчивого развития, где впервые и возникла инициатива электронного голосования и биометрических паспортов. Интерес к новым технологиям был обусловлен тем, что в старой системе голосования правящие партии часто занимались махинациями с голосами и даже со списками избирателей, подкупом и «каруселями». В 2011-2017 годах по программам ООН и ЕС республика получила не один миллион евро на реформу избирательной системы. Согласно новым законам КР голосующие обязаны сначала пройти идентификацию по биометрической системе, а потом зарегистрироваться в напечатанном избирательном списке, и только тогда им выдают бюллетень. При противоречиях между данными электронного и ручного голосования итоговые результаты высчитываются уже по бумаге путем повторных подсчетов.

Кыргызстан стал первым государством в регионе, где прошел эксперимент с электронным голосованием, – именно поэтому его уроки настолько важны для других стран Центральной Азии, также задумывающихся об этой электоральной практике. Ученая исследовала выборы в городской кенеш (совет) Оша, проходившие в 2016 году. Выборы именно в Оше привлекли особое внимание – как-никак второй город страны, а еще члены кенеша выбирают мэра большинством голосов. В частности, поэтому между политическими партиями в городе шла жесткая конкурентная борьба, освещавшаяся на национальном уровне.

Данные для исследования были собраны в ходе интервью, взятых на условиях анонимности в марте — мае 2016 года — с членами избиркомов, общественных организаций, независимыми наблюдателями. Ученая вела наблюдение и в день голосования, а также изучила законодательство страны и опыт электронного голосования в других государствах. В выборах в горкенеш приняли участие 13 партий, а места достались четырем – правящим (СДПК и «Бир Бол») и оппозиционным («Ата-Мекен» и «Республика-Ата-Журт»). Однако независимо от своего статуса все партии применяли те или иные манипулятивные стратегии.

Стратегия первая: процедурные нарушения

Биометрическая идентификация избирателя. Фото с сайта Kaktus.media

По правилам результаты голосования объявляются после завершения подсчета голосов вручную при участии независимых наблюдателей и представителей всех партий. Так проверяется, не было ли ошибок и сбоев в работе машин. Однако в Оше это правило нарушалось, и на 10 из 73 избирательных участках члены избиркомов не хотели проверять результаты электронного голосования вручную – вероятно, потому, что у них был доступ к электронной системе. Один из информантов говорит: «Мы не доверяли членам избиркома. Когда в чатах наблюдателей утром писали, что у них есть доступ к системе и возможность влиять на результаты, я не верил. Но потом, когда они отказались сверять цифровые результаты с бумажными бюллетенями, стало очевидно, что они выступают на стороне правительства».

Аналогичные вещи обнаружили еще в 2015 году во время парламентских выборов. Тогда почти на половине участков результаты подсчета вручную не совпали с электронными – а наблюдатели часто покидали участки, узнав цифровые данные и не удосужившись сверить их с бумажными. Далее в Оше часто выдавали бюллетени даже тем, кто не прошел идентификацию в биометрической системе, – якобы из-за ее перегрузки, потому что там не работал сканер. Члены избиркома уверяли (устно!), что они лично знают голосующих и отвечают за то, что те не голосовали дважды.

Некоторые агрессивные избиратели также пробивались к урнам без проверки биометрии, и их приходилось пускать, чтобы не препятствовать процессу и не начинать драку. Вообще, уход от сверки числа прошедших биометрическую идентификацию с числом голосовавших на бумажном списке тоже может считаться инструментом махинаций, считает ученая. С помощью этой лазейки члены избиркомов могли приглашать «проверенных» людей или гостей из других районов.

Стратегия вторая: вместо взяток – торговля голосами

Голосование через электронную урну. Фото с сайта Kaktus.media

Электронное голосование нанесло сильный удар по проверенным способам манипуляции – «каруселям», подделке бюллетеней, «семейному» голосованию. Но зато быстро наладилась система охоты за голосами. Все партии разбили район каждого из 73 избирательных участков на сектора, и выделили на них партийных агитаторов – людей со связями, активистов, друзей и родственников партийных боссов. Выбор партийных кандидатов на участки зависел от их связей с местным населением. Агитаторы, пишет исследовательница, получали фиксированную сумму за голос каждого, кого они смогли привести на выборы в день голосования.

Голоса продавались на «аукционах», причем торги шли тайно. За один голос давали от 500 до 2000 и даже 3000 сомов, в зависимости от участка и времени суток. К концу дня голосования, рассказывают информанты, цена взлетала до небес. Политические партии, со своей стороны, пытались защитить себя от обмана и искали максимально надежные каналы «приобретения» голосов.

Для ошан с низким или средним уровнем дохода указанные суммы совсем не бывают лишними: средняя зарплата в городе в то время была 6000-7000 сомов. В микрорайоне Амир Темур агитатор одной из партий получил 200 000 сомов при условии, что он соберет там как минимум 16 тысяч голосов. Дальше он распространял деньги через своих родственников, друзей, авторитетных в махалле людей и так далее. В киргизских общинах закупки осуществлялись по принципу «50 на 50»: половина денег — сразу, вторая — после голосования. По рассказам информантов, подкупленные избиратели должны были показать правильно заполненный бюллетень члену комиссии (который тоже «в деле») и только потом кинуть в урну. Кто-то снимал бюллетень на смартфон и показывал уже фото.

Появление такого рынка голосов привело к тому, что подкуп превратился в «торги», подчеркивает исследовательница. Партии боролись за голоса людей, предлагая более щедрое вознаграждение. Среди членов семей шли дискуссии, за какую партию отдать голос, причем главным аргументом выступала не политическая платформа, а вознаграждение: «У меня зять – таксист, он сказал моей сестре, что они проголосуют за наиболее щедрую партию. А вот остальные родственники заявили, что возьмут деньги у всех партий, кто предлагает, а проголосуют за те, что им на самом деле нравятся». Такие истории рассказывают во множестве – избиратели, кажется, осознали свои интересы и научились «доить» партии, голосуя так, как им самим хочется.

Стратегия третья: клановые связи

Однако партийные политики далеко не дураки и хорошо понимают, что деньги сами по себе не гарантируют успеха, слишком высок шанс циничного отношения и обмана уже со стороны тех, чьи голоса «покупаются». Поэтому они также пытались по максимуму опираться на верность клановым и родственным связям. В Кыргызстане, как известно, советская модернизация не уничтожила родоплеменные отношения – после 1991 года они даже укрепились и обрели новую легитимность в политических партиях.

Есть мнение, что партиям в КР не хватает четких программ и идеологии, но у них всегда есть ядерный электорат, связанный с конкретным регионом или кланом. В исследовании 2011 года до 75% опрошенных политиков назвали родственников ключевой группой для своих избирательных кампаний, а каждый пятый признал, что ничего не смог бы сделать без аксакалов (те мобилизуют электорат, говорят с людьми, а также обеспечивают покупку голосов).

Все это работало и в Оше. Политические партии, понимая, что подкуп – вещь ненадежная, активно пытались задействовать мобилизацию по клановому признаку. Апеллируя к верности по семейному (родственному) признаку, агитаторы и представители кандидатов пытались добиться, чтобы проголосовали именно за нужную партию, неважно, получили ли люди деньги от кого-то еще. Да и деньги, по некоторым сведениям, тоже пытались давать только «своим».

Означают ли эти хитрости и стратегии, что переход к электронному голосованию оказался бесполезным для повышения прозрачности и честности процесса? Необязательно. Электронное голосование помогло ликвидировать «карусели», вбросы бюллетеней и снизить административное давление на избирателей (благодаря введению биометрической системы). Но радикального сдвига не произошло. Выборы в киргизском обществе все еще воспринимаются как торг между партиями и избирателями (кто больше предложит за голос) и как мобилизация «своего» региона или клана, а не как процесс выражения политической воли и реализации общественно значимой программы. Электронное голосование, пишет ученая, ввели сверху, по указке с Запада, общество не было готово принять эту западную систему – и в итоге приспособилось, придумав новые хитрости. Урок выборов в Оше состоит в том, что важны не только технические сложности с электронным голосованием, но и убеждения, психология участников политического процесса.