Война окончена. Кто победил — не помню

В Таджикистане 27 июня отмечают День национального единства. Каждый год его празднуют с большим размахом — с салютом, театрализованными представлениями, концертами, ярмарками и другими мероприятиями. В 1997 году в этот день в Москве было подписано Общее соглашение о мире и национальном согласии между правительством и Объединенной таджикской оппозицией (ОТО). Документ ознаменовал окончание пятилетней гражданской войны в республике.

Противостояние между сторонниками официальной власти и демократическо-исламской оппозицией началось весной 1992 года с митингов на двух центральных площадях Душанбе — Шахидон и Озоди. В мае пролилась первая кровь. Столкновения в столице перекинулись на другие регионы. Только за первые месяцы войны, до ноября 1992 года, когда на 16-й сессии Верховного совета Таджикистана подал в отставку президент Рахмон Набиев и председателем ВС был избран Эмомали Рахмон (тогда — Рахмонов), погибли, по разным данным, от 20 до 50 тысяч человек (всего жертвами войны, по официальным данным, стали более 150 тысяч человек). Под эгидой ООН между противоборствующими сторонами начался долгий переговорный процесс. Встречи оппонентов проходили в Москве, Кабуле, Тегеране, Бишкеке, Алма-Ате, других городах. Всего было проведено девять раундов переговоров и еще шесть личных встреч Рахмона с ныне покойным руководителем ОТО Сайидом Абдулло Нури.

Эмомали Рахмон и Сайид Абдулло Нури подписывают соглашение о мире. Москва, 1997 год. Фото с сайта Asiaplustj.info

После подписания мирного соглашения в июне 1997 года вооруженные структуры ОТО реинтегрировались в состав таджикской армии. Была легализована Партия исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ), составлявшая костяк ОТО. Согласно договоренностям оппозиция получила треть должностей в правительстве. Стороны приняли решение простить друг друга, отказаться от взаимных упреков, обвинений и преследования. На всех мероприятиях в те годы говорили, что в межтаджикской войне не было победителей и побежденных, а опыт урегулирования конфликта называли уникальным.

С годами ситуация изменилась. В сентябре 2015 года на ПИВТ была возложена ответственность за вооруженный мятеж, устроенный тогдашним замминистра обороны страны Абдухалимом Назарзода. Партия была признана Верховным судом террористическо-экстремистской организацией и запрещена в республике. После этого в официальных медиа стали говорить исключительно о ее деструктивной роли в гражданской войне, обвиняя в развязывании конфликта. В то же время за Эмомали Рахмоном законодательно закрепили статус Основателя мира и национального единства — Лидера нации.

«Фергана» узнала у таджикистанцев, какие воспоминания у них связаны с Днем национального единства и празднуют ли они этот праздник сегодня.

Зарина Хушвахтова, журналист, корреспондент таджикской службы Би-Би-Си в 1996-2014 годы:

— Трудно нам жилось во время войны. Дети были маленькими, за них переживали, еды не всегда хватало, денег не было. В начале 1990-х я работала актрисой в молодежном театре, и моей зарплаты хватало только на чай, сахар и хлеб. Чтобы достать хлеб, нужно было очень постараться — отстоять многочасовые очереди. Когда объявили об окончании войны, я была уже журналистом таджикской службы BBC и учила английский язык в летней школе в Лондоне. И я, и все мои родные и знакомые были счастливы, все мы ждали этого дня, потому что появилась надежда на новую спокойную жизнь. Я звонила домой, поздравляла родных — все очень радовались долгожданному миру в Таджикистане. Но сейчас есть ощущение, что мы опять находимся в том опасном состоянии, которое тогда разделило таджикское общество.

Шодавлат Шонусайриев, в 1994-2000 годы был сотрудником информационно-аналитического отдела Миссии наблюдателей ООН в Таджикистане (UNMOT):

— 27 июня у нас был обычный рабочий день. Структуры ООН были посредниками в переговорах между враждующими сторонами. Мы были в курсе всего переговорного процесса и уже знали о том, что в Москве будет подписано соглашение о мире между Нури и Рахмоном. Поэтому для нас случившееся не стало неожиданностью. Но шли мы к этому дню долго. Теперь в этот день каждый год я вспоминаю первого спецпосланника Генерального секретаря ООН Ливиу Бота. Именно он первым начал прилагать усилия к примирению враждующих сторон.

Сайид Абдулло Нури и Эмомали Рахмон. Фото с сайта Asiaplustj.info

Он приехал в Таджикистан в начале 1993 года и работал главой миссии ООН до 1995 года. Он создал грамотную структуру ООН в Таджикистане, собрал сильную команду сотрудников UNMOT, объездил все регионы, встречался с людьми, знакомился с ситуацией. Именно Ливиу Бота заложил фундамент для переговорного процесса между правительством и оппозицией. Благодаря ему состоялся первый раунд мирных переговоров в Москве. Именно он создал условия для приезда в Душанбе первых представителей оппозиции для участия в работе совместной комиссии по прекращению огня.

Ойнихол Бобоназарова, известная правозащитница и общественный деятель, во время гражданской войны пострадала за свои убеждения. Осенью 1993 года она два месяца провела в заключении по обвинению в измене родине и была освобождена только после вмешательства международного сообщества.

— Тот июньский день стал большим событием. Я была очень рада примирению: наконец, думала я, мир придет на нашу бедную истерзанную землю. Я не была приглашена на праздник по случаю дня примирения ни правительством, ни оппозицией, хотя как член Демократической партии стала «узником совести» во время войны. После того как меня отпустили из СИЗО, почти три года я была под подпиской о невыезде. В январе 1996 года президент помиловал меня своим указом, но я не считаю этот указ правомерным, поскольку помилование принимают в отношение людей после приговора суда, а в моем случае суда не было. Виновных в моем незаконном аресте так и не наказали.

Но в июне 1997 года все мы думали только о мире — что теперь будет восстановлена справедливость и всем найдется место в общественно-политической жизни Таджикистана. Помню, как один высокопоставленный чиновник, занимавший тогда большой пост, сказал мне, что это перемирие — ловушка для оппозиции. К сожалению, он оказался прав. Как сейчас мы видим, настоящего примирения не случилось, и этот праздник потерял свою значимость.

Барзу Абдураззаков, театральный режиссер и сценарист:

— Как всякий здравомыслящий гражданин нашей страны, переживший чудовищную бойню, я был, конечно, рад подписанию мира. Для нас это означало конец войне, которая продолжалась пять лет, — а это немало. Почти столько же продолжалась Вторая мировая война. Однако через несколько лет мир превратился в миф, что в принципе и ожидалось. После я уже никогда не отмечал этот праздник, поскольку отмечать его означало бы, что я поддерживаю миф, ложь и искажение тех событий, которые впоследствии превратились в дешевый гротеск, победу одного гиганта над сонмом чудовищ — в общем, победу кимирсеновщины. Считаю, что сегодня это «праздник» позора над позором. Он должен быть отменен в таком постыдном виде, в каком отмечается. Это бессмысленная и бесполезная трата огромных денег, непонятно зачем. Вернее, понятно, но опять-таки — зачем? Нашу страну губит пошлость. Зачем прибавлять ее к тому, что и так с избытком?

Салют в честь Дня национального единства. Архивное фото пресс-службы президента Таджикистана

Анвар Садуллаев, чиновник среднего звена одного из ведомств:

— Меня каждый год приглашают на празднование Дня единства. Мы с сотрудниками вместе идем на этот праздник, и я всегда радуюсь. Когда закончилась война, мне было 15 лет. Мой отец воевал в рядах Народного фронта, и я им горжусь. Потому что благодаря ему и таким, как он, мы живем в мире и согласии. Я помню, что одно время, когда я был маленьким, в нашем доме в Кулябе не было хлеба. Мама говорила, что нас со всех сторон окружили враги, поэтому нужно потерпеть. И мы с моими младшими братьями и сестрами терпели. Я рад, что были герои, которые воевали за мир в нашей стране. Я целиком и полностью поддерживаю власть, нашего президента, потому что они много делают для республики, и только слепой этого не видит.

Мадина Сафарова, владелица магазина одежды в центре Душанбе:

— Окончание войны мы восприняли с облегчением — что наконец закончится этот ужас, беспредел. В начале войны я работала преподавателем в одном из столичных вузов, но денег было мало. Фактически мы ничего не получали тогда, а мне надо было зарабатывать — помогать родителям, братьям, сестрам. Поэтому я пошла работать продавщицей в частный магазин. Но я не знала, что будет так страшно.

Когда шла война, к нам в магазин постоянно заходили вооруженные боевики, не спрашивая, брали все что хотели и никогда ни за что не платили. Поначалу мы пытались возразить, потребовать деньги, но они угрожали, оскорбляли нас. Они были вооружены, и мы молчали и про себя молились, чтобы они забирали все что хотят и быстрее уходили. Поэтому весть о перемирии в Таджикистане для меня была настоящей радостью. Появилась надежда, что теперь будет порядок. Беспредел боевиков еще некоторое время продолжался, но уже все реже. И уже можно было пожаловаться, и наказаны были многие. Может быть, ожиданий от национального примирения тогда было больше, но войны нет, людей не убивают, и одно это уже радует нас — тех, кто пережил эту войну.